Очевидно, что главная угроза со стороны американской/европейской ПРО состоит в получении такого превосходства, которое позволит его использовать для политического давления на Россию. Такая возможность может появиться лишь в том случае, если потенциал противоракетной обороны будет способен нарушить стратегическую стабильность.

В соответствии с официально согласованным еще СССР и США пониманием термина «стратегическая стабильность» означает, что ни одна из сторон не способна нанести безнаказанный ядерный удар другой стороне. Россия – не СССР, и «холодной войны» давно нет, но взаимное ядерное сдерживание (взаимное гарантированное уничтожение) остается. Как ни парадоксально, но это связано с тем, что ядерное оружие в российско- американо-европейских отношениях играет роль политического инструмента и не является реальным средством ведения войны. Слишком очевидна полная бессмысленность его применения, ведущая к гибели не только двух наших государств, но и всей цивилизации на земле. Парадокс состоит и в том, что политической необходимости в использовании механизма взаимного ядерного сдерживания между Россией, США и НАТО нет. Но сам факт, что Россия и США имеют стратегическое ядерное оружие и вынуждены его держать в постоянной готовности к применению друг против друга (в ином состоянии оно не может быть по организационно-техническим причинам) и что взаимное ядерное сдерживание остается и влияет на политические отношения двух стран, поддерживает это оружие в качестве политического инструмента. Однако роль политического инструмента стратегическое ядерное оружие может играть лишь в том случае, если его рассматривать в качестве реального средства ведения войны.

Оставаясь в рамках этой логики, необходимо напомнить, что действия стороны, подвергшейся нападению, могут быть в форме ответно-встречного (до начала ядерного воздействия) или ответного (после ядерного воздействия) ударов. Противоракетная оборона способна нарушить стратегическую стабильность в том случае, если она будет способна отразить любой из этих ударов.

Очевидно, что ответный удар отразить легче. Количество сохранившихся после ядерного воздействия баллистических ракет наземного базирования будет примерно равно количеству мобильных комплексов МБР, находящихся в это время в рассредоточенном состоянии в скрытых местах. Морская компонента обладает большей живучестью, но ракетные подводные крейсера стратегического назначения смогут выполнить пуски в том случае, если получат приказ на пуск раньше, чем их уничтожит противник. Как известно, доведение приказов до подводных лодок на глубине – задача непростая и требует определенного времени. В связи с этим потенциал ответного удара существенно ниже, чем ответно-встречного. Может ли потенциальный агрессор считать, что он способен обеспечить безнаказанность своего ядерного нападения, если его система противоракетной обороны будет нацелена лишь на отражение ответного удара? В принципе – да, может, но лишь при гарантированной уверенности, что противоположная сторона будет не способна провести ответно- встречный удар.

Для любой из сторон практически нет никаких оснований предполагать, что противоположная сторона не сможет осуществить ответные действия в форме ответно-встречного удара, масштаб которого многократно превосходит потенциальные возможности любой реально возможной в обозримой перспективе системы ПРО.

Что предполагает способность каждой из сторон к ответно-встречному удару?

Во-первых, своевременное обнаружение пусков стратегических ракет противником и доведение информации до президента страны.

Во-вторых, своевременное принятие решения президентом страны на санкционирование ответных действий с применением ядерного оружия.

В-третьих, своевременные передача и доведение приказов до носителей ядерного оружия (наземных МБР, стратегических подводных лодок и тяжелых бомбардировщиков стратегической авиации). В данном случае критичнодоведение приказов до наземных МБР. Именно они составляют основной потенциал ответно-встречного удара. Приказ на их пуск должен быть доведен примерно за пять минут до подлета боевых блоков ракет противника.

Рассмотрим, есть ли основания предполагать, что своевременно не состоится одно из перечисленных действий. Прежде всего необходимо учесть, что ядерная война не может возникнуть внезапно, как и невозможен внезапный ядерный удар. Даже в разгар «холодной войны» такой сценарий не относился к числу вероятных сценариев. Без сомнения, ядерной войне будет предшествовать период крайнего обострения политической конфронтации, выполнения мероприятий по повышению готовности войск, создания группировок на угрожаемых направлениях, частичного или полного выполнения мобилизационных мероприятий и т.д. С высокой вероятностью ядерному конфликту будет предшествовать военный конфликт с применением только обычного оружия. Отсюда следует, что военно-политическое руководство каждой из сторон будет в готовности к своевременному реагированию на факт ядерного нападения. Тем более, не вызывает сомнения готовность боевых расчетов на всех пунктах управления и готовность самой системы боевого управления. Подводные лодки со стратегическим оружием будут находиться на патрулировании, мобильные МБР рассредоточены, самолеты стратегической авиации в готовности к взлету или частично в режиме дежурства в воздухе.

Ключевой момент – своевременное обнаружение пуска стратегических ракет противником. Теоретически, можно предположить, что агрессор полностью или частично выведет из строя объекты системы предупреждения о ракетном нападении. Но в реальности противник будет заинтересован в их сохранности. «Ослеплять» противоположную сторону крайне рискованно.

так можно спровоцировать по себе упреждающий ядерный удар. Из доктринальных документов следует, как каждая из сторон будет оценивать нападение на объекты системы предупреждения о ракетном нападении и системы управления ядерным оружием в целом. Кроме того, необходимо учитывать, что система управления (пункты управления, системы связи и автоматизированные системы управления) каждая из сторон создавала для условий функционирования в любых условиях обстановки, в том числе после ядерного воздействия. Россия, США и НАТО имеют для этого основные и резервные системы управления. Поэтому все предположения о возможности нанесения так называемого обезглавливающего удара, в том числе с применением перспективных, разрабатываемых на данный момент неядерных носителей высокой точности и глобальной дальности, не имеют под собой достаточных оснований.

Можно предположить, что своевременное принятие решения на ответные действия может быть затруднено проведением пуска БРПЛ с подводныхт лодок, патрулирующих в максимальной близости к территории противостоящей стороны. Действительно, время на проведение так называемой конференц-связи с должностными лицами, принимающими участие в принятии решения на применение ядерного оружия, может сократиться почти в 2 раза. Но. в условиях готовности к упреждающему удару противника любая из сторон способна принять своевременное решение и в этих временных рамках.

В целом можно уверенно утверждать, что ни у одной из сторон нет оснований предполагать, что в ответ на ядерное нападение не последуют ответные действия именно в форме ответно-встречного удара.

Может ли в обозримой перспективе быть создана система противоракетной обороны, способная гарантированно отразить ответно- встречный удар? Достаточно привести такой пример: для обеспечения надежного перехвата лишь одной российской МБР типа «Яре», с учетом оснащения ее комплексом средств преодоления ПРО, потребуется израсходовать как минимум десять противоракет ОВ1, размещенных ныне на территории США.

Отражение ответно-встречного удара при существующих уровнях стратегических ядерных сил сторон возможно только при массированном использовании противоракет с ядерным боевым оснащением, а не перехватом по принципу «пуля в пулю». Но таких систем массового поражения не существует. Ядерный перехват, используемый в системе ПРО Московского региона, такого эффекта не дает. Ударной волны на высотах поражения быть не может, а остальных факторов недостаточно. Более того, высотные ядерные взрывы могут иметь разрушительные последствия для собственных средств связи и управления.

Это не значит, что нет оснований для беспокойства в отношении американской/европейской системы ПРО. Вопрос лишь в содержании опасений и разумной реакции.

Соединения РВСН, вооруженные наземными ракетными комплексами с МБР, дислоцированы в Калужской, Тверской, Ивановской, Саратовской, Кировской, Оренбургской, Свердловской, Новосибирской и Иркутской областях. Республике Марий-Эл, Алтайском и Красноярском краях.

Представляется очевидным, что если траектории российских МБР, запущенных из вышеуказанных районов дислокации, пролегают через Северный полюс или же с запада на восток, то созданная к 2020 г. ЕвроПРО не будет способна создать какие-либо проблемы для этих МБР, поскольку догнать «в хвост» ракету, набирающую в конце активного участка траектории полета скорость свыше 7 км/сек противоракетой 8М-3 со скоростями полета З,5-5,5 км/сек не получится.

Если же предположить, что траектории российских МБР, дислоцированных в европейской части страны, будут пролегать в северо­западном направлении, то противоракеты 8М-3 теоретически могут на встречном или пересекающемся курсах перехватить часть этих МБР.

Попробуем оценить такую возможность с учетом реальных факторов применительно к наземной базе ПРО в Польше (вариант с наземной базой ПРО в Румынии в силу большой ее удаленности от мест дислокации российских МБР рассматривать нет смысла). Достаточно посмотреть на глобус (не на географическую карту – в силу проективных искажений она дает недостоверное представление о траекториях полета ракет), чтобы убедиться, что траектории МБР П9 пути от пункта А (места старта) до пункта Б (объект поражения в восточной части территории США) пройдут над Европой следующим образом.

Таблица 1. Наименьшее расстояние от ПРО в Польше до траектории российских МБР*

*Здесь под наименьшим расстоянием понимается кратчайшее расстояние до базы ПРО в Польше от проекции траектории МБР на поверхности земного шара.

Смоделируем ситуацию, которая может сложиться с перехватом трехступенчатой твердотопливной моноблочной МБР РС-12М («Тополь») при ее пуске из ракетной базы Выползово (Тверская область). При этом воспользуемся теми расчетами, которыми оперируют известный американский эксперт Т. Постол и российский ученый В. Пырьев, поместившие статью о ЕвроПРО и ПРО США в сборнике «Противоракетная оборона: конфронтация и сотрудничество». В этих расчетах принято, что старт МБР фиксируется спутником космического эшелона американской системы предупреждения о ракетно-ядерном ударе через 50 секунд. Данные о факте старта МБР передаются на ближайшую к ракетной базе наземную РЛС Х-диапазона «Глобус-2» в городе Вардё (Норвегия), которая, хотя официально и не входит в контур ЕвроПРО, незамедлительно подключается к слежению за полетом МБР. Затем к слежению последовательно подключаются РЛС в Файлингдейлз-Муре (Великобритания) и Туле (Гренландия). Полученная этой РЛС информация передается в реальном масштабе времени в центр боевого управления базы ПРО в Редзиково (Польша).Отслеживание траектории полета МБР может начаться через 140 секунд после ее старта на высоте 150 км. Радар в Файлингдейлз-Муре подключится к слежению на 170-й секунде полета МБР, в момент окончания работы маршевого двигателя третьей ступени ракеты. Старт перехватчика произойдет на 200-й секунде полета МБР, которая к этому моменту будет находиться на высоте 315 км и от нее отделится боевой блок. При разгоне до скорости 5,5 км/сек высота полета перехватчика может сравняться с высотой полета боевого блока на разных дальностях в зависимости от угла атаки БЦ перехватчиком по отношению к поверхности Земли. Например, при близком к оптимальному значению угле атаки в 55° такие условия реализуются на высоте 1050 км: для боевого блока на 560-й секунде полета на дальности 2750 км, для перехватчика – на 360-й секунде полета на дальности 1100 км. Оценки возможных характеристик перехватчика 8М-3 В1оск 2А показывают, что достичь таких условий он, стартуя из базы ПРО в Редзиково, не способен. Поэтому, как показано на схеме, траектории боевого блока и перехватчика не пересекаются (перехватчик запаздывает на 3 минуты).

При условии полноценного функционирования к 2020 г. космической системы РТSS, что, как уже было сказано, весьма проблематично, потребное время на принятие решения на пуск перехватчика после обнаружения факта запуска баллистической ракеты может быть, по оценке, сокращено до 100 секунд (вместо 200 секунд, как это имело место в рассмотренном выше сценарии). Но и при таком условии (в реальности труднодостижимом) траектории перехватчика SМ-3 Block 2А и боевого блока МБР РС-12М, стартовавшей из ракетной базы Выползово, не пересекутся (запаздывание перехватчика составит 80 секунд). Аналогичную оценку можно сделать в отношении перехвата двухступенчатой жидкостной МБР РС-18, оснащенной РГЧ ИН, если запуск ее осуществляется из ракетной базы Татищево (Саратовская область). У этой МБР маршевый двигатель первой ступени работает 155 секунд, а второй ступени – 185 секунд. За 340 секунд полета МБР удаляется на 660 км от места старта и набирает высоту в 390 км. РЛС в Вердё может «увидеть» эту МБР через 300 секунд ее полета на высоте в 300 км. Перехватчик 8М-3 В1оск 2А на базе ПРО в Редзиково сможет стартовать через 320 секунд, когда МБР будет находиться на высоте в 340 км. При разгоне перехватчика до скорости5,5 км/сек и при угле атаки БЦ в 55° для перехвата этой цели ему потребуется подняться на высоту в 1450 км на дальности более 2000 км. Технически это для перехватчика SМ-3 Block 2А неосушествимо.

Здесь следует подчеркнуть, что при проведении вышеуказанных оценок сделано существенное упрощение — отделившиеся от баллистических ракет боевые блоки не прикрыты комплексом средств преодоления ПРО (в реальности все российские МБР оснащены такими комплексами).

В отношении МБР РС-18, стартующей из ракетной базы Козельск (Калужская область), возможности у ЕвроПРО по ее перехвату более весомые. Расчеты показывают, что РЛС в Вардё может «увидеть» эту МБР через 150 секунд после старта, а радар в Файлингдейлз-Муре подключится к слежению на 180-й секунде. И поскольку ее траектория проходит близко от базы ПРО в Редзиково, а продолжительность активного участка полета довольно большая (340 секунд), то потенциальные возможности у стартующего с этой базы ПРО перехватчика SМ-3 Block 2А по поражению одного из отделившихся от МБР боевых блоков достаточно велики. Однако они существенно снижаются благодаря применению установленного в головной части МБР комплекса средств преодоления ПРО, что делает крайне сложной селекцию боевых блоков на фоне ложных БЦ, пассивных и активных радиолокационных, оптико-электронных и другого типа помех. Оценки показывают, что для осуществления реального кинетического перехвата одного боевого блока потребовался бы расход от 5 до 10 противоракет SМ-3 Block 2А (Независимое военное обозрение. 13.04.2012.). Таким образом, можно утверждать, что в запланированном к 2020 г. облике ЕвроПРО не способна оказать сколько-нибудь значимое влияние на снижение потенциала РВСП. Следует также указать, что в России постоянно ведутся опытно-конструкторские работы, которые направлены на создание принципиально новых средств преодоления противоракетной обороны.

В обозримом будущем у России будет примерно 500 МБР и БРПЛ (без учета тяжелых бомбардировщиков), оснащенных полутора тысячами ядерных боеголовок и средствами преодоления ПРО. США никогда не смогут обеспечить себе защиту от нашего ответно-встречного удара. Даже в ответном ударе мы сможем уничтожить 50-100 млн. человек – ведь наносить удар придется по городам, ракетные шахты на территории США будут пустыми.

Все, что связано с противодействием ПРО, уже заложено в наземные ракетные комплексы «Тополь-М», «Ярс» и БРПЛ «Булава». На сегодняшний день они фактически неуязвимы для американских систем ПРО. Па коротком разгонном участке траектории полета эти ракеты энергично маневрируют по высоте и курсу, делая невозможным прогноз точки встречи для перехватчика. Именно на этом участке ракета наиболее уязвима. Дальше сбить ее труднее, поскольку идет разведение боевых блоков, которые надо обнаруживать и уничтожать поодиночке, отыскивая реальную боеголовку в целом облаке ложных целей. К тому же предстоит преодолеть воздействие станций активных помех, затрудняющих радиолокационный поиск.

В то же время для ядерных сил Китая современная американская/европейская ПРО представляет прямую и непосредственную угрозу уже в настоящее время. Ведь, по оценкам Пентагона, у КПР имеется около 50 развернутых МБР с размещенными на них 50-75 ядерными боезарядами, которые и могут быть доставлены до территории США (Аляска, Гавайи, штаты Тихоокеанского побережья). Отсутствие у Китая полноценной СПРН делает китайские ядерные силы весьма уязвимыми для американского упреждающего обезоруживающего и обезглавливающего удара.

Несмотря на определенные достижения в области ПРО, западные эксперты констатируют, что технологическая оценка возможностей защиты от ракет большой дальности чрезвычайно сложна.

Критическими показателями ПРО являются дальность, точность и время реакции. Вместе с тем, современная система противоракетной обороны базируется, большей частью, на разработках начала 1960-х годов. Однако до сих пор нет системы, гарантирующей экстремально высокие требования точности для полной защиты от всего современного спектра ТБР.