терроризм

 Процесс выявления террористических угроз требует ясного понимания их общих и специфических признаков. Источники террористических угроз для безопасности любого государства находятся в самых различных сферах жизнедеятельности общества. Представляется, что наиболее существенные из них скрыты в противоречиях: политических и экономических, а также духовно-идеологических, национальных и религиозных.

Для выявления общих и специфических признаков террористических угроз необходимо, прежде всего, уяснить сущность угрозы вообще.

Определений термина «угроза» достаточно. Суть их сводится к двум понятиям. В ряде словарей она рассматривается в качестве запугивания кого-либо, обещания причинить вред или зло кому-то. Например, Большой энциклопедический словарь трактует угрозу как «высказанное в любой форме намерение нанести физический, материальный или иной вред общественным или личным интересам».

При подобной трактовке термина, угроза сама по себе является обнаружением умысла, что еще не свидетельствует ни о намерении совершить обещанное зло, ни о возможности его совершения. Следовательно, угроза не может считаться преступлением и быть наказуемой. Для наказуемости подобной словесной угрозы должно существовать самостоятельное основание.

При определении основания, которое может считаться достаточным для наказания словесной угрозы, в теоретических трудах обнаруживается значительное различие взглядов.

Одни считают угрозу наказуемой, как средство принуждения, другие относят ее к области обид. Третьи признают угрозу разновидностью посягательств на свободу человека. Они считают, что сущность угрозы заключается в воздействии на психику индивида, в результате чего его свобода деятельности ограничивается или вовсе прекращается. Последнее воззрение встречает наибольшее число сторонников. Например, свод уголовных законов рассматривал угрозы как оскорбление чести. И до сих пор эта точка зрения проводится практикой наших судов, подводящей угрозу, например, военному начальнику под постановления о нарушении чинопочитания.

Вместе с тем, одного этого условия для того, чтобы считать угрозу преступлением недостаточно. Независимо от основания наказуемости, угроза, как преступное деяние, должна удовлетворять второму условию: необходимо, чтобы она действительно могла вызвать в объекте угрозы (потерпевшем) страх, опасение. Поэтому уголовные кодексы обычно перечисляют деяния, запрещенные законом, с совершением которых виновный привлекается к уголовной ответственности за словесную угрозу, вызвавшую у потерпевшего страх за свою жизнь или жизнь его близких.

В уголовном праве «угроза» рассматривается, как намерение нанести физический, материальный или иной вред отдельному лицу или общественным интересам, выраженное словесно, письменно, действиями либо другим способом. Так, в советском уголовном праве угроза по общему правилу была не наказуема. Но наиболее опасные её виды образуют специальные составы преступления. Например, по статье 193 УК РСФСР преступными определялись угрозы убийством, нанесением тяжких телесных повреждений, уничтожением имущества путём поджога по отношению к должностному лицу, общественному работнику в целях прекращения его деятельности или изменения её характера.

В большинстве случаев угроза – элемент конкретного преступления, способ его совершения (например, при разбое, грабеже, изнасиловании), она используется главным образом для подавления сопротивления потерпевшего. Некоторые виды угроз рассматриваются законом как обстоятельства, свидетельствующие о повышенной опасности преступника, в связи с этим его действия расцениваются как совершенные при отягчающих обстоятельствах и влекут повышенную ответственность (например, изнасилование, сопряжённое с угрозой убийством или причинением тяжкого телесного повреждения).

В каждом отдельном случае должно быть установлено, что угроза могла вызвать у потерпевшего опасение в ее осуществимости. Так как действительный страх может вызвать угрозы причинить зло не только ему самому, но и его семье, то некоторые кодексы оговаривают, что для наказуемости безразлично, угрожал ли виновный потерпевшему или его близким людям.

В соответствии с другой точкой зрения «угроза» рассматривается в качестве  наиболее  конкретных  и  непосредственных  проявлений деструктивных факторов, порождаемых целенаправленной деятельностью откровенно враждебных сил. Это опасность, возможность возникновения чего-нибудь неприятного, тяжкого.

В данном понятии угроза и опасность применяются как синонимы, хотя являются разными по форме и уровню состояния, подрывающего безопасность человека или общества.

Например, в словаре С. И. Ожегова одно понятие объясняется через другое. Иногда в литературе появляются такие словосочетания, как «опасная угроза» или «угрожающая опасность». Здесь угроза и опасность звучат синонимически. Между тем, специалисты вполне обоснованно подчеркивают ряд различий между опасностью и угрозой.

«Опасность» характеризуется наличием и действием факторов, которые являются деструктивными и дестабилизирующими по отношению к какой-либо системе и при определенных условиях могут нанести ей ущерб. При этом деструктивными и дестабилизирующими следует считать те факторы, которые способны нанести ущерб системе, вывести ее из строя или полностью уничтожить. Конституирующей характеристикой «опасности» является ее потенциальность, привязанность к будущему. Опасность характеризует возможность наступления «негативных проявлений»; она исчезает как таковая либо с исчезновением такой возможности, либо, напротив, с ее реализацией.

В отечественной литературе принято проводить различие между потенциальной и реально проявляющейся, «нависшей» опасностью. Первая характеризует абстрактную возможность каких-либо деструктивных воздействий, которые, могут и не проявиться. Во втором случае опасность уже налицо, она действует и заставляет принимать соответствующие защитные меры. В условиях существования земного тяготения, например, всегда есть возможность упасть с той или иной высоты, но нужен ряд условий объективного и субъективного порядка, чтобы эта опасность стала вполне реальной.

Опасность, по определению, есть категория вероятностная, она существует как потенциальная возможность ущерба, а потому не может быть реальной. Реализация опасности означает, что объект переходит в иное состояние. В приведенном выше примере – человек, находившийся на той или иной высоте, в результате земного тяготения и каких либо субъективных факторов реально падает.

Опасность предполагает наличие причин, условий и сопутствующих обстоятельств, превращающих ее разрушительный потенциал в реальную угрозу жизнедеятельности. Взятая в целом, совокупность потенциальных и реальных опасностей, угрожающих жизненно важным интересам личности, общества и государства, изменчива в социальном времени и пространстве и способна либо возрастать, либо уменьшаться.

Таким образом, между угрозой и опасностью существует три отличительных черты.

Во-первых, угрозу отличает от опасности степень готовности к причинению того или иного ущерба. Угроза – это стадия крайнего обострения противоречий, непосредственно предконфликтное состояние, когда налицо готовность одного из субъектов применить насилие в отношении конкретного объекта для достижения своих целей. Опасность же заключает в себе потенциальную возможность причинения ущерба тем или иным интересам, для реализации которого необходимо создание соответствующих условий (накопление возможностей и формирование намерений).

Во-вторых, угроза заключает в себе две компоненты: намерения и возможность нанесения ущерба объекту безопасности, а опасность ограничивается наличием только одной из этих компонент.

В-третьих, угроза всегда носит персонифицированный, конкретный, адресный характер, что предполагает наличие ясно видимых субъекта (источника) угрозы и объекта, на который направлено ее действие. Когда речь идет об угрозе, то предполагается наличие ее источника и направления – когда, и против кого она создается или возникает. В отличие от угрозы, опасность носит гипотетический, часто безадресный характер. Ее субъект и объект явно не выражены. Иными словами, опасность может исходить из источников и действовать по отношению ко многим объектам, а угроза исходит из конкретного источника и адресована конкретному объекту.

Исходя из данного посыла, террористические угрозы могут рассматриваются как конкретные и непосредственные проявления деструктивных факторов, порождаемых целенаправленной деятельностью террористических сил.

Для более полного понимания степени воздействия террористических угроз на общество и государство, следует их классифицировать. Практика показывает, что террористические угрозы могут классифицироваться по нескольким основаниям:

– по месту возникновения как внутренние и внешние;

по интенсивности воздействия как возникающие, нарастающие, стабилизировавшиеся, убывающие;

по продолжительности воздействия как непродолжительные, длительные и постоянные;

по масштабу воздействия как локальные, региональные, международные, отраслевые и общенациональные;

по временному характеру воздействия как уникальные, периодические и постоянные;

по силе воздействия как незначительные, слабые, средние, сильные и критические.

Если исходить из сущности терроризма, как социально-политического явления, угрозы с его стороны формируются за счет появления следующих факторов:

во-первых, обострение противоречий (экономических, политических, национальных, религиозных, или иных) между государством и социальными группами населения, либо между различными социальными группами, когда одна из сторон решает разрешить противоречия в свою пользу путем террористического насилия;

во-вторых, появление экстремистской идеологии, которая, распространяясь в сознании людей, призывает к радикальным мерам по разрешению существующих в государстве или обществе противоречий, формируя тем самым социальную базу терроризма;

в-третьих, появление в массе людей (социальной базе) организаторов террористической деятельности, способных повести людей за собой и обладающих финансовыми, материальными и психологическими возможностями для этого.

Схематично это может быть выражено следующим образом (Рис. 1).

схема

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Интересы (которые выражают жизненно-важные потребности) какой-либо социальной группы входят в противоречие с интересами, например, государства. В результате столкновения интересов формируется социальный конфликт, для разрешения которого на стороне государства находится вся его политическая, экономическая и военная мощь, против которой социальная группа в открытом противостоянии бессильна.

Тогда внутри социальной группы организаторами террористической деятельности распространяется экстремистская идеология, формирующая народную поддержку радикальным методам борьбы с государством (социальную базу терроризма). Психологически воздействуя на определенную часть населения, организаторы с помощью своих материальных возможностей подготавливают бойцов, способных к совершению террористического насилия в отношении любых представителей государства и даже людей, живущих в нем.

Так террористическое насилие становится реальной возможностью и превращается в угрозу государству.

 

Рис. 1 Формирование террористических угроз.

Формирование террористических угроз может проходить как внутри государства (общества), когда организаторами террористической деятельности являются свои граждане, стремящиеся к власти за счет смены государственного или общественного устройства, или идеалисты, искренне верящие, что через террористическое насилие можно сделать счастливым весь народ. К таким идеалистам можно было отнести народовольцев, пытавшихся в 19 веке построить счастье в царской России. А в существующих террористических организациях идеалистов очень мало.

Нельзя не учитывать, что террористические угрозы могут исходить и извне. В этом случае организаторы террористической деятельности могут находиться за пределами государства (общества). Нынешние средства коммуникации позволяют распространять экстремистскую идеологию, а также осуществлять психологическое воздействие, находясь на значительном расстоянии от объекта воздействия. Примеров тому множество!

Вместе с тем, следует отметить, что идеологическое и психологическое воздействие может быть эффективным только в том случае, если в государстве или обществе существуют коренные противоречия, а острота этих противоречий достигла того предела, когда разрешение их возможно лишь насильственным путем.

Вот из этих основных постулатов и следует рассматривать террористические угрозы в странах Центральной Азии и Закавказья.

Центральная Азия – обширный регион, включающий Монголию, Западный Китай, Пенджаб, северную Индию и северный Пакистан, северо-восточный Иран, Афганистан, районы азиатской России южнее таёжной зоны и пять бывших советских республик: Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, которые составляют Центрально-азиатский регион (ЦАР). Общая площадь Центрально-азиатского региона – 4 млн. км2, население – более 55 млн. человек. Этническую мозаику региона составляют более 130 различных народов и этнических групп. ЦАР граничит с Афганистаном (2087 км), Ираном (922 км), Китаем (2085 км), Россией (6846 км). Это единственный регион мира, где смыкаются все четыре основные мировые религии – христианство, ислам, конфуцианство и буддизм.

Уникальность ЦАР заключается еще и в том, что он стоит на пересечении евразийских геополитических связей. Тенденция усиливающегося взаимодействия мировых и региональных держав предопределяет, что регион можно справедливо считать одним из главных звеньев безопасности на постсоветском пространстве и, в целом, в Евразии. По масштабам уже разведанных запасов энергоносителей его можно сравнить с Персидским заливом. Многие специалисты считают, что регион станет достойной и полноценной альтернативой Персидскому заливу уже в первой половине XXI века.

Вместе с тем, обстановка, складывающаяся сегодня в центрально-азиатском регионе характеризуется серьезными политическими, этническими, религиозными и территориальными противоречиями, которые усугубляются набором экономических, социальных и глобальных проблем, а также деятельностью внешних акторов. Среди наиболее важных факторов, определяющих рост террористических угроз в этом регионе, можно отметить:

сложное социально-экономическое положение практически всех государств Центральной Азии;

внутренние политические, конфессиональные и этнические конфликты в Кыргызстане, Узбекистане, Таджикистане, Афганистане, Пакистане и Индии;

стремление радикальных террористических и экстремистских группировок свергнуть светскую власть в центрально-азиатских государствах и сформировать на их территории «исламский халифат»;

завершение деятельности Международных сил содействия безопасности в Афганистане (МССБ) и их вывод из страны;

наличие в регионе таких глобальных проблем, как недостаток продовольствия и питьевой воды, терроризм и экстремизм, незаконный оборот наркотиков, неконтролируемый трафик оружия и боевиков, коррупция, миграция населения, демографические проблемы, глобальная бедность, экологические и санитарно-эпидемиологические вызовы.

Все это обостряется геополитическим соперничеством России и Китая с одной стороны и США с союзниками – с другой, а также стремлением ряда стран к региональному лидерству и застарелыми межгосударственными конфликтами на Ближнем и Среднем Востоке.

Сегодня все более становится понятным, что самостоятельно страны азиатского региона справиться с существующим объемом проблем, опасностей и угроз не смогут. А это означает, что регион может ввергнуться в череду конфликтов, в которых, несомненно, будет присутствовать и террористической насилие.

Как уже отмечалось террористические угрозы формируются в обстановке социального конфликта, который возникает в результате столкновения коренных интересов определенных социальных групп, а также властной элиты и народных масс.

Рассматривая социально-политическую и социально-экономическую обстановку в Центрально-азиатском регионе нельзя не увидеть следующие противоречия, могущие вызвать социальный конфликт с применением террористического насилия.

  1. Практически все властные элиты центрально-азиатских государств сформированы и возглавляются представителями еще советской номенклатуры. Более двадцати пяти лет властные структуры коренным образом не обновлялись в силу их клановой структуры. За это время в государствах выросло целое поколение молодых и амбициозных лидеров, стремящихся к вершинам власти и государственным ресурсам.

В отличие от старых элит, которые, как показывает их деятельность, не в состоянии предложить своим народам привлекательную и одновременно убедительную модель развития, модель государства, которая была бы воспринята большинством людей своей мечтой, новые лидеры готовы предложить и обещать новое и «счастливое» будущее. Они не могут и не хотят заниматься решением стратегических задач развития и ограничиваются тактическими решениями, способными лишь продлить их властные полномочия и сиюминутные потребности.

Правящие элиты, будучи, в основном носителями советского мировоззрения, не смогли внедрить новую идеологию, которая бы охватила массы и позволила бы повести их за собой. Коррупция, пронизывающая практически все сферы жизни населения стран региона еще больше отдаляют народ от властных структур. А отсутствие коммуникации между властью и народом приводит к тому, что власть не видит (или не хочет видеть) изменившиеся материальные и духовные потребности населения своих стран, и не делает ничего для их удовлетворения.

Таким образом, народ, не видя материальных и идеологических ориентиров готов идти за тем, кто пообещает ему более благополучное будущее. Как правило, это будущее связано с религией.

Ислам, являющийся основной религией центрально-азиатских государств, активно участвует в соорганизации идеологического хаоса в рамках своей системы ценностей. Но традиционный ислам сталкивается с серьезными проблемами, связанными с различными течениями, в том числе и радикальными.

Известно, что после развала Советского Союза бывшая советская элита послала своих детей заграницу получать образование. Образование получали не только в западных странах, но и в Саудовской Аравии, Катаре, Пакистане, Иране и других ближневосточных странах. И не везде это образование носило характер традиционных верований.

Часть молодых лидеров всей душой прониклись экстремистской идеологией и понесли ее в массы. Как известно, экстремистская идеология проста и понятна. Она заключается в обещании счастливой жизни на земле или в раю за счет людей – носителей другой религии (национальности, цвета кожи или принадлежащих к «чужой» социальной группе). Нет нужды в образованных людях, нет необходимости выстраивать сложную систему идеологических институтов. Нужно лишь, опираясь на традиционную религию, немного подправить сознание людей в сторону радикализма: «убей чужака и будешь жить счастливо».

Подобная идеология формирует социальную базу терроризма. И эта социальная база постепенно расширяется за счет идеологических установок проникновения в мечети радикальных проповедников.

Так, на юге Кыргызстана, испытывающем дефицит в образовательных и культурных учреждениях, были построены сотни мечетей и медресе, где пополняют армию своих сторонников эмиссары «Исламского государства Ирака и Ливанта» (ИГИЛ).  Попытки властей как-то бороться с этим явлением обернулись прямыми угрозами в их адрес со стороны ИГИЛ, в которых говорится, что если кыргызские силовые структуры будут препятствовать вербовке новых боевиков, то в ближайшее время страну захлестнет  волна террора.

Таджикские спецслужбы отмечают, что многие таджики подверглись радикализации в проэкстремистских университетах Пакистана и Афганистана. В Таджикистане радикальные салафиты даже после официального запрета продолжают проводить свою деятельность. Их активисты плотно работают с молодежью, используя для этого различные уловки. Главной мотивацией являются деньги, которые вручаются молодым людям за приверженность к их течению. Надо отметить, что практически все активисты движения Салафия в Таджикистане являются материально обеспеченными людьми, имеют свой бизнес, обучались исламу в арабских странах.

Идет активная работа салафитов не только в Таджикистане, но и в Киргизии, Узбекистане и даже Казахстане, который уже давно стал оплотом  радикального течения Салафия.

На юге Киргизии, например, активную агитационную работу развернули ваххабитские проповедники из Саудовской Аравии, Ирана и других мусульманских государств. Они пропагандируют необходимость создания в Центральной Азии исламского государства. Их деятельность обеспечивается хорошим финансированием. В частности, из 2500 мечетей, действующих в Кыргызстане, большая часть построена за счет зарубежных спонсоров. И это реальная угроза. Так, в 2015 году Комитет национальной безопасности (КНБ) Кыргызстана рассекретил информацию о подготовке в стране исламистского переворота на зарубежные средства. Имам одной из  крупнейших в стране Кара-Суйской мечети (Ошская область) Рашид Камалов  был задержан за вербовку прихожан в ИГИЛ. Ему были предъявлено обвинение в организации террористической группы для свержения конституционного строя Киргизии.

Следует сказать, что проникновению радикальной идеологии способствует и низкий уровень жизни населения, спровоцированный как неспособностью власти наладить собственную экономику, а также новым экономическим и финансовым кризисом.

  1. Экономическая ситуация в центрально-азиатских странах тяжелая. Результатом негативных экономических тенденций стала реструктуризация экономики. Здесь сказалось падение цен на сырье, эффект взаимных российских и западных санкций, обострение старых структурных экономических проблем. Промышленность остановилась, а сельское хозяйство не может обеспечить занятость населения. Избыток рабочих рук вытеснил часть сельскохозяйственного населения в города, где оно не могло найти стабильного заработка, и расширился миграционный поток в Россию и дальше – в Европу. Однако девальвация рубля и уменьшение спроса на рабочую силу в России, также определенное ограничение трудовой миграции привели к резкому снижению перечислений мигрантов в свои страны. А эти перечисления давали до кризиса, по некоторым экспертным оценкам, порядка 50% ВВП Таджикистана, 33% ВВП Кыргызстана и до 15% ВВП Узбекистана.

Социальная сфера испытала особенно тяжелый удар. Проблемы с выплатой пенсий, с поддержанием системы образования и здравоохранения, низкий уровень защищенности способствуют дестабилизации социально-политической обстановки в республиках. Так, в Туркменистане при Туркменбаши социальный сектор был уничтожен. Разрушены системы образования, медицины, население в большинстве своем необразованно, маргинально, поэтому угроза радикализации общества остается высокой. На это же работают коррупция и непотизм в высших эшелонах власти, несоблюдение законности, слабость правоохранительных органов.

Одновременно тесные и закрытые кланово-семейные связи, обеспечивающие определенный социальный комфорт и возможность выживания одних слоев населения, вошли в противоречие с интересами большинства граждан с низкими доходами и испытывающим нехватку элементарных жизненных условий.

Люди, чувствуя себя беззащитными, потянулись к традиционным структурам, в том числе к религии, которая не ограничивалась рамками традиционного ислама.

Стоит отметить и тот факт, что в странах Аравийского полуострова могут находиться более миллиона граждан центрально-азиатских республик в качестве трудовых мигрантов. Определенный процент таких трудовых мигрантов становится восприимчив к религиозному радикализму.

  1. Дестабилизирующее воздействие радикального ислама тесно связано с проблемой контрабанды наркотиков. Деятельность террористических группировок и производителей наркотиков в Афганистане остается главной угрозой для стран Центрально-Азиатского региона.

С одной стороны, средства, полученные от незаконной продажи наркотиков, используются для обеспечения экстремистов оружием и содержания тренировочных лагерей. С другой – наркодельцы не заинтересованы в установлении жесткого государственного контроля и усилении правоохранительных структур. Их гораздо больше устраивает социально-политическая нестабильность, кризисное состояние общества, которое формирует социальную базу преступности и дает возможность с наименьшими издержками обеспечить функционирование сети переброски наркотических веществ.

Производство наркотиков приносит огромные прибыли. Так в 1999 году в Афганистане было произведено 460 тысяч тонн опиума-сырца, что было достаточно для изготовления 460 тонн героина, стоимость которого на «черном рынке» составляла порядка 30 млрд. долларов. Это было сопоставимо с объемом ВВП всех государств Центральной Азии: по данным Всемирного Банка, ВВП этих государств в тот период составлял в Казахстане – 21,979 млрд., Узбекистане – 2,384 млрд., Туркмении – 2,267 млрд., Таджикистане – 2,164 млрд., Киргизии – 1,704 млрд. долларов.

С начала нового тысячелетия основную роль в регионе стали играть тяжелые наркотики. При этом наркобизнес обеспечивает высочайшие прибыли. Например, 1 кг героина на таджикско-афганской границе стоит 7-10 тысяч долларов США, в Москве – уже 150 тысяч долларов, а в Европе – 200 тысяч. В сеть наркобизнеса в Центральной Азии вовлечено, по оценкам, несколько миллионов человек, а годовой оборот всей цепочки по переброске наркотических веществ составляет около 14 миллиардов долларов США.

Считается, что из 65 миллиардов долларов мирового оборота от продажи наркотиков через неофициальные денежные каналы проходит не более 5 миллиардов, остальное же идет через легальные структуры. Кроме того, именно благодаря этим деньгам некоторые банки остались на плаву в суровое время мирового финансового кризиса.

К настоящему времени только складированный запас чистого героина по разным оценкам составляет от 2 до 3 тысяч тонн.

Наркобизнес оказывает все более серьезное негативное воздействие на общую ситуацию и в конечном итоге на безопасность региона. К наиболее серьезным негативным последствиям можно отнести широкое вовлечение населения в организованную преступность; наркомания; теневое распределение доходов; коррупция, захватывающая государственные структуры. Как справедливо замечают и сами афганцы, в Афганистане остается незначительная часть доходов от реализации героина: не более 4 миллиардов из примерно 65 миллиардов долларов США. Остальные доллары работают на культивирование коррупции и организованной преступности по пути трафика и в странах потребления.

  1. Нельзя сбрасывать со счета и внешнее влияние, которое не всегда носит позитивный характер.

Центрально-Азиатские республики после развала Советского Союза оказались в аутсайдерах мирового списка благополучия, даже по сравнению с другими республиками бывшего СССР. За прошедшие годы самостоятельного развития эти страны стали мишенью для многих мировых держав. Стратегический экономический интерес и Востока, и Запада сфокусирован на энергоносителях Центральной Азии, причем никто не скрывает этого.

Центрально-Азиатский регион обладает большими запасами нефти и природного газа. Например, углеводородный потенциал туркменского сектора Каспийского моря (свыше 78 тысяч км2) предварительно оценивается в объеме 11-12 млрд. тонн нефти и 5,5-6,2 трлн. м3 газа. В Таджикистане канадской компанией Tethys Energy были обнаружены значительные запасы нефти, что открывает новые перспективы для экономического развития этой страны.

Центральная Азия «растягивается» в разные стороны. Считается, что в регионе идет соперничество России, Китая и США, при этом последние, как обычно, разыгрывают исламскую карту.

Центральная Азия – это проект  под  патронажем США, что ведет к еще большей исламизации государств, и не обязательно в варианте так называемого «чистого  Ислама». Соединенные Штаты не намерены оставлять ЦАР и в последнее время проявляют все больший интерес к участию в обеспечении его безопасности.

Укрепление влияния в Центральной Азии важно для Вашингтона также в связи с его решением оставить в Афганистане свои войска для нейтрализации там исламистской угрозы. По инициативе Вашингтона на полях Генеральной Ассамблеи ООН в Нью-Йорке состоялась встреча Госсекретаря США Д. Керри с министрами иностранных дел пяти центрально-азиатских стран, по итогам которой американская сторона заявила об установлении с этими странами «нового формата взаимодействия для обсуждения региональных вопросов». Как отмечали СМИ, на встрече речь шла о совместных действиях по нейтрализации новых вызовов в области безопасности и развитии экономических связей.

«Презентация» этого «нового формата взаимодействия», или «С5+1» (республики ЦА плюс США), прошла в Самарканде в рамках турне Д. Керри по странам региона в начале ноября 2015 года. Визит главы внешнеполитического ведомства США в республики ЦА свидетельствует об очередном повышении интереса Вашингтона к этому региону. По итогам встречи была принята Совместная декларация, в которой стороны заявили о готовности проведения регулярных контактов в данном формате и о том, что шесть стран будут способствовать привлечению иностранных инвестиций в регион, развитию местного предпринимательства, региональной торговле, инфраструктуре, экономическому развитию и энергетическим связям.

Таким образом создается конкуренция интеграционным объединениям стран ЦА с Россией и Китаем. По сообщениям СМИ, в Казахстане главы внешнеполитических ведомств подтвердили стратегическое партнерство двух стран, при этом Керри отметил, что США рассматривают взаимодействие с Казахстаном также с точки зрения нормализации отношений с Россией.

В Таджикистане, которому Вашингтон наряду с Узбекистаном ранее направил предложение примкнуть к антитеррористической коалиции, Госсекретарь США пообещал поддержку в охране границы и решение вопроса дефицита электроэнергии.

Особая роль Узбекистана для Соединенных Штатов была подчеркнута уже тем, что встреча в рамках «С5+1» состоялась именно в этой республике. Что касается Туркменистана, то в последнее время в позиции Ашхабада все более явно прослеживается ориентация на США. Кроме того, руководство Туркменистана обеспокоено ростом военной активности РФ на Каспии.

В политической игре, которая в настоящее время разворачивается в Туркменистане, важное место отводится ближайшему союзнику США на Востоке – Японии. С ее помощью Вашингтон стремится потеснить Китай, который доминирует в экономике Республике Туркменистан, прежде всего в ее нефтегазовом секторе. По свидетельству прессы премьер-министр Японии Синдзо Абэ подписал совместные с Туркменистаном контракты на 18 млрд. долл.

Нельзя не учитывать и того факта, что наличие больших запасов углеводородов вызывает энтузиазм не только официальных властей иностранных государств. Радикальные экстремисты рассматривают этот регион как потенциальную возможность получения огромных прибылей в случае формирования там Халифата.

  1. Наличие противоречий между государствами ЦАР, в которых национальности перемешаны, а межнациональные связи разрушены.

Стоит также отметить, что Центрально-Азиатский регион может стать ареной борьбы за водные ресурсы. Проблема заключается в том, что водные ресурсы в государствах Центральной Азии распределены неравномерно. Регион четко разделен на богатые водными ресурсами страны (Таджикистан и Кыргызстан) и зависимые от них в поступлении воды Узбекистан,  Туркменистан и Казахстан. Кыргызстан контролирует бассейн реки Сырдарьи, а Таджикистан – Амударьи. Неравномерность распределения водных ресурсов в ЦАР порождает конфликт интересов ключевых поставщиков воды (Таджикистан и Кыргызстан) и ее основных потребителей (Узбекистан, Казахстан и Туркменистан). Так, зимой 2000 года водно-энергетический конфликт Ташкента и Бишкека едва не перешел в силовую стадию, когда узбекская сторона прекратила подачу газа в Кыргызстан.

Все это может быть использовано террористическими организациями для провоцирования межгосударственных и внутригосударственных конфликтов, которые ослабят власть, что позволит достичь их стратегической цели.

  1. Фактором уязвимости для центрально-азиатских государств служит то, что в регионе уже действуют сравнительно крупные и боеспособные отряды радикальной исламской оппозиции.

К наиболее значимыми действующими в регионе террористическими организациями можно отнести следующие:

Исламское движение Узбекистана (ИДУ), лидерами которого планируется отделение Ферганской долины от Узбекистана, где они намерены создать независимое исламское государство узбеков. В Ферганской долине, где самая высокая в республике плотность населения, почти поголовно не имеющего ни работы, ни средств к существованию, наиболее сильная оппозиция официальной власти Узбекистана. ИДУ обвиняется во многих терактах в Узбекистане, а также во вторжении вооруженных отрядов в Кыргызстан и Узбекистан. Отряды ИДУ принимали участие в гражданской войне в Таджикистане на стороне Объединенной таджикской оппозиции, а после перемирия большая их часть переместилась в Афганистан. В Афганистане ИДУ совместно с Талибаном воевало против сил коалиции. По свидетельству источников, после того как боевиков ИДУ оттеснили на границу Пакистана и Афганистана, они вступили в контакт с «Аль-Каидой». В последние годы организация переживает раскол, на ее базе возникают новые террористические организации, в том числе «Исламский джихад» (2002 г.).

«Хизб ут-Тахрир», или Партия исламского освобождения, действующая практически на всей территории Центральной Азии, целью которой является образование на месте центрально-азиатских государств исламского халифата. В Казахстане, например, она действует, главным образом, в южных регионах, где преимущественно проживают представители коренного населения и высок уровень распространения ислама. По оценкам спецслужб Казахстана, если прежде в ряды «Хизб ут-Тахрир» привлекались, в основном, лица с низким достатком, то в последнее время эмиссары организации пытаются внедрить своих людей практически во все сферы общества, в том числе во властные структуры. В Кыргызстане «Хизб ут-Тахрир» находит поддержку, главным образом, среди этнических узбеков, компактно проживающих в южных регионах страны. При этом экстремисты играют не только на религиозных, но и на национальных чувствах. В последнее время заметную активность члены организации «Хизб ут-Тахрир» стали проявлять и в Таджикистане. Некоторые активисты этой организации воевали на стороне движения «Талибан» в Афганистане. Таджикские спецслужбы подтверждают их связь с ИДУ.

Исламское движение Восточного Туркестана (ИДВТ), целью которого является создание на территории Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая, а также прилегающих к нему районов Казахстана и Кыргызстана независимого государства Уйгуристан или Восточный Туркестан. В структуру ИДВТ входят органы управления, разведки, контрразведки, пропаганды и материально-технического обеспечения. Организация располагает мобильными бандформированиями, прошедшими в свое время подготовку в лагерях исламистов в Афганистане, Таджикистане, Пакистане и Чечне. Лидеры ИДВТ делают ставку на многочисленные диаспоры уйгур в Казахстане (217 тыс. чел.), Кыргызстане (около 50 тыс.), Узбекистане (более 40 тыс.). Они оказывают финансовую поддержку китайским уйгурским сепаратистам и создают там самостоятельные организации, например «Уйгар озатшик ташлахты», которые имеют тесные связи с ИДВТ.

Кроме того, в регионе действуют и более мелкие сепаратистские и экстремистские организации, такие как Центр исламского развития (на юге Кыргызстана); «Акромиды» – религиозное исламское течение Узбекистана (действует в Ферганской долине).

Отмечается деятельность группировки «Жамаат» (структурно входящей в состав «Аль-Каиды»), уйгурских сепаратистских организаций, а также Курдской рабочей партии, которая базируется, в основном, на территории Турции.

  1. Особо следует отметить, что на рост террористических угроз в Центральной Азии, влияет связь местных террористических групп с крупными международными организациями, такими как «Аль-Каида» и «Исламское государство Ирака и Ливанта» (ИГИЛ).

В начале 2015 г. руководство ИГИЛ анонсировало перенос боевых действий в страны Центральной Азии. Эта угроза представляется серьезной из-за массового отъезда мигрантов, способных стать социальной базой для антиправительственных выступлений в регионе. Для организации протестов может быть достаточно нескольких небольших, но подготовленных ячеек радикалов. Глава ИГИЛ Халиф Ибрагим выделил более $60 млн. на организацию беспорядков и терактов в ЦАР, на идеологические диверсии в регионе.

В государствах Центральной Азии действует множество радикально-исламистских группировок, члены которых не только пополняют ряды ИГИЛ, но и способны поддержать его изнутри своих государств.

Так, серьезную обеспокоенность силовиков вызывает активное вступление граждан Киргизии в отряды моджахедов, воюющих в Сирии и Ираке. Только в 2015 году, по данным кыргызских правоохранительных органов, из республики в Сирию выехало около 200 человек, и 30 из них погибли.

Не мене напряженная ситуация наблюдается и в Узбекистане, где  действующие в стране группировки «Талибан» и «Исламское движение Узбекистана» объявили о присоединении к ИГИЛ.

Что касается Таджикистана, то пополнить армию сторонников ИГИЛ там будет несложно. Несколько месяцев 2016 года в самой близи границы Таджикистана, на афганской территории идут бои между боевиками и правительственными силами Афганистана. Официальный Кабул неоднократно заявлял о скоплении больших сил боевиков в этом регионе. Таджикские пограничники только с начала года отбили несколько атак со стороны вооруженных групп, пытавшихся проникнуть на территорию Таджикистана. Примером того, как ИГИЛ проникает в Таджикистан стало назначение командиром террористической группы полковника Гулмурода Халимова, вместо убитого в июле 2016 года Абу Омара аль-Шишани по кличке «Омар Чечен», «Красная борода» или «Имбирный джихадист». Г. Халимов – обученный в США бывший руководитель ОМОНа Таджикистана. В США считают, что он особенно опасен, потому что прошел обучение по борьбе с терроризмом, которое включало «реагирование на кризис, переговоры по освобождению заложников и тактическое руководство». Там опасаются, что хорошо обученный снайпер может использовать свои знания о тактике США против своих бывших спонсоров. Поэтому США обещали 2 млн. фунтов в награду за его голову.

Наиболее напряженная ситуация наблюдается сейчас в Туркменистане. Кровопролитные бои на афганско-туркменской границе начались еще весной 2015 года, и  в данный момент идет активное наращивание группировки боевиков, которая по данным экспертов составляет уже более пяти тысяч. О напряженности в регионе нагляднее всего говорит объявленная Туркменистаном трехмесячная мобилизация резервистов в 2015 году. Туркменистан, равный по территории всему Кавказу, является наиболее уязвимым звеном в системе безопасности Евразии. На туркменском 750-километровом участке нет таких естественных препятствий, как река Пяндж в Таджикистане или горы Памира. Вырытый глубокий метров на пять пограничный ров, вряд ли надолго защитит не переболевших трайбализмом туркменов от нашествия талибов и радикалов ИГИЛ.

На фоне Кыргызстана и Туркменистана положение в Казахстане кажется идиллическим. Но на самом деле оно больше похоже на ту, что в Узбекистане, – если в верхах вдруг начнутся перемены, то вероятность попыток дестабилизировать ситуацию значительно возрастет. Вместе с тем, хроника террористических актов в Казахстане насчитывает порядочно страниц. Отметились казахстанцы и в преступлениях исламистов за рубежом. Год от года терроризм лишь набирает силу, множатся подпольные ячейки, а проявления «политики страха» приобретают все более жестокий характер.

Повышение уровня террористической угрозы в Казахстане связано с тем, что много уроженцев этой страны участвовали в боевых действиях в Сирии на стороне террористов. После начала в Сирии военной операции ВКС РФ многие из них поспешили вернуться домой.

В последние годы на казахстанской территории заметно усилилась активность ваххабитских ячеек, в результате чего местным силовым структурам неоднократно приходилось проводить масштабные спецоперации в различных регионах страны.

Количество граждан, примкнувших к ИГИЛ в каждой отдельно взятой центрально-азиатской стране не велико, но в сумме оно составляет около 2-3 тысяч, что уже является серьезным числом. Основные маршруты, ведущие из Центральной Азии в «Исламское государство» пролегают, как правило, через Турцию, с которой, например, у Кыргызстана действует безвизовый режим. Многочисленные примеры свидетельствуют о механизмах вербовки через социальные сети и о необходимости более пристального внимания к данной проблеме.

По данным ФСБ России, опубликованным в январе 2016 года, помимо 2900 российских граждан в рядах ИГИЛ, в Сирии и Ираке воюет еще порядка 2500−4500 боевиков из других постсоветских стран, преимущественно центрально-азиатских. И это еще не считая выходцев из постсоветских стран в Афганистане  Пакистане, а также в лагерях «Аль-Каиды» по всему Ближнему Востоку.

По последним официальным данным, сведенным в докладе частной аналитической компании The Soufan Group (SG), по состоянию на декабрь 2015 года количество боевиков, выехавших из стран Центральной Азии в Сирию и Ирак, составляет 2046 человек. Из Узбекистана и Киргизии по 500 человек, из Таджикистана – 386, Туркменистана – 360, Казахстана – 300.

В соответствии с объективными данными, в республиках ЦАР резко активизировалась деятельность агентов ИГИЛ, которые ведут работу по подрыву государственной власти, вербуют тайных сторонников и провоцируют беспорядки. В Казахстане, например, экстремистские организации производят вербовку и обучение боевиков, там расположены базы, на которых готовятся диверсии против соседних стран. Граждане Казахстана были замешаны в террористических актах в Узбекистане и Кыргызстане. Неслучайно британский МИД присвоил Казахстану, наряду с Таджикистаном, второй уровень опасности – «серьезная угроза». Третий уровень опасности – «средняя угроза» – присвоен Узбекистану и Кыргызстану.

Как заявил начальник Генштаба Вооруженных сил Кыргызстана А. Алымкожоев, в связи с уничтожением в Бишкеке группы террористов можно говорить о том, что на территории республики действуют активисты и первые ячейки ИГИЛ. После проведения нескольких спецопераций стало известно о масштабах деятельности ИГИЛ в этой республике. Сторонники террористической организации были обнаружены не только среди представителей необразованных и малообеспеченных слоев населения, но и среди чиновников, политиков, интеллигенции.

  1. Наиболее важной угрозой является наметившаяся в 2014–2015 годах концентрация боевиков в Северном Афганистане, на границах бывших советских республик. Главной проблемой Афганистана остается взаимодействие ряда группировок Талибан с боевиками «Исламского государства». По имеющейся информации, несмотря на якобы вражду между этими двумя движения, ряд мелких группировок Талибан перешли на сторону «Исламского государства». В большей части это связано с финансированием и целями ИГИЛ, которое первоочередной целью ставит вторжение в Центрально-Азиатский регион, используя Афганистан как плацдарм для формирования своих сил. С учетом того, что боевики ИГИЛ за последний год захватили ряд афганских провинций, где в основном живут последователи течения Салафия, их число могло резко возрасти.

Афганистан представляет собой одну из ключевых целей «Исламского государства», поскольку использование его территории в качестве плацдарма позволит распространить свое влияние на соседние республики Центральной Азии, прежде всего –  на Узбекистан, Таджикистан и Кыргызстан.  Параллельно, на территории этих республик, на средства международных исламских НПО ведется работа по исламизации населения, которая играет на руку вербовщикам ИГИЛ и других экстремистских организаций.

Опасной тенденцией является перебазирование на север Афганистана с севера Пакистана больших групп террористов. Сейчас, по оценкам афганских сил безопасности, переданных ООН, в стране порядка 6500 активно действующих иностранных боевиков – террористов (с учетом самих афганцев, активно участвующих в повстанческих группах, в основном, в «Талибане», численность боевиков – около 50 000). На севере Афганистана, по данным российского Министерства обороны, развернута целая сеть лагерей международных террористов. В этом контексте вполне возможно повторение событий по образцу «Баткенской войны» (вторжение боевиков ИДУ в Кыргызстан в 1999 году).

Обострение ситуации в Афганистане вблизи южных рубежей СНГ было зафиксировано в конце апреля 2015 года, когда талибы объявили о начале весеннего наступления на правительственные силы. Дальнейшая эскалация внутриафганского конфликта была связана с захватом боевиками КУНДУЗ, расположенного в 70 км от таджикской границы.

По словам президента Таджикистана Э. Рахмона, боевые действия идут на протяжении 60% всей таджико-афганской границы.

В мае–июне регулярно поступали сообщения об ожесточенных боевых столкновениях талибов с правительственными войсками в граничащих с Туркменистаном провинциях Герат и Бадгис. При этом отмечалось многократное превосходство сил талибов. Интенсивные бои в этих провинциях в конце мая привели к увеличению потока афганских беженцев в направлении границы с Туркменистаном. Однако туркменские пограничники не впустили их в страну из-за опасения атаки талибов.

Таким образом, характерной чертой центрально-азиатской действительности являются конфликтные в своей основе проблемы, имеющие региональное значение. Все они взрывоопасны по своей природе и могут при неблагоприятных обстоятельствах стать «яблоком раздора».

Все эти факторы не только способны бросить вызов безопасности данного региона, но представляют собой серьезную опасность для России, роль которой в Центральной Азии слишком ограниченна, для того чтобы способствовать реальному снижению уровня имеющихся террористических угроз.

Закавказье (или Южный Кавказ) –  часть Кавказа геополитический регион, расположенный на границе Восточной Европы и Юго-Западной Азии, лежащий к югу от Главного, или Водораздельного хребта Большого Кавказа. К Закавказью относятся большая часть южного склона Большого Кавказа, Колхидская низменность и Куринская впадина, Малый Кавказ, северо-восточная часть Армянского нагорья, Талышские горы с Ленкоранской  низменностью. В пределах Закавказья расположены независимые государства: Азербайджан, Армения и Грузия. В этом же регионе находятся: Абхазия и Южная Осетия, независимость которых признана лишь несколькими странами, а также непризнанная Нагорно-Карабахская Республика. Закавказье граничит на севере с Российской Федерацией, на юге – с Турцией и Ираном, на западе омывается водами Черного моря, на востоке – Каспийского.

Основными источниками террористических угроз в странах Закавказья являются внутриполитические, социально-экономические противоречия, а также межгосударственные противоречия, способные вызвать как внутренние, так и международные конфликты с использованием военной силы или террористического насилия.

  1. Внутриполитические противоречия связаны с борьбой за власть в Закавказских республиках, обостряемые их сложным экономическим положением и наличием национальных и религиозных проблем.

В Армении основные противоречия связаны с попытками оппозиции, недовольной экономической ситуацией и политическим курсом руководства страны на тесное сотрудничество с Россией, любыми путями захватить власть. За последнее время в стране произошло четыре попытки спровоцировать «цветную» революцию. Последний раз – в августе 2016 года, когда группировка  «Сасна Црер» взяла в заложники своих соотечественников и застрелила двоих полицейских. Спровоцированные выступления молодежи были направлены на свержение законной власти, а действия группировки «Сасна Црер» носили явный террористический характер.

В связи с тем, что Армения страна монолитная, где живет преимущественно одна нация, говорят на одном языке и существует лишь одна религия – православие, спровоцировать в ней межнациональные или религиозные (конфессиональные) конфликты практически невозможно.

Вот почему при поддержке США оппозиционными силами и используется политическая карта, борьба за власть, которая обвиняется в провалах экономической и социальной политики.

Следует отметить, что макроэкономические показатели Армении внушают уважение.

По данным статслужбы Армении, за январь-март 2016 года в стране зафиксирована дефляция в 1,4%. При этом потребительские цены снизились на 2%. Международный валютный фонд прогнозирует рост экономики Армении в 2016 году на 1,9%, а годовую инфляцию в пределах 4% (плюс-минус 1,5%).

Валовой внутренний продукт по паритету покупательной способности в 2016 году составил $22 млрд., а ВВП на душу населения – $7278.

Правда государственный долг страны составляет 48% ВВП, безработица в 2015 году – 17,7%, а в 2016 году ее рост прогнозируется до 18,2%. Это при том, что население страны ежегодно сокращается на 45−50 тысяч человек.

По мнению армянских экспертов, на сегодняшней ситуации в Армении сказалась структурная составляющая экономики, санкции, применяемые к России и положение с ценами на нефть. Снизились трансферты, получаемые из России, что особенно сильно сказалось на экономике и уровне жизни в Армении. Из-за непростой ситуации в России в 2015 году Армения недополучила трансфертов на сумму 600 млн. долларов США.

Кроме того, обрисовалась устойчивая тенденция сокращения армянского экспорта в Россию. Так, в январе-октябре 205 года экспорт Армении сократился в годовом исчислении на 2,2%. При этом объем вывоза товаров в страны СНГ уменьшился на 27,5% – более чем на четверть. Для сравнения: по странам ЕС спад в армянском экспорте, базовым элементом которой являются полуфабрикаты горнорудной промышленности, составил лишь 0,9%.

Еще одна проблема Армении – коррупция. По уровню индекса восприятия коррупции по классификации Transparency International Армения находится на 94-м месте в мировой рейтинге. Для сравнения – Беларусь – 119-я, Казахстан – 126-й, Кыргызстан и Россия – 136-е. Нельзя не учитывать факторов сращения власти и крупного бизнеса, монополизации экономики, отсутствия независимого правосудия и свободных выборов, которые сужают возможности экономического развития и развития демократических институтов Армении.

В этой связи армянская оппозиция считает, что модель экономического развития Армении не соответствует той ситуации, в которой она находится. Для сокращения безработицы ничего не делается, ее высокий уровень сохраняется в течение 8 последних лет. Существующая на протяжении 15 лет социально-экономическая система не выполняет задачу по обеспечению национальной безопасности Армении. При этом вся вина возлагается на действующую власть и лично президента страны С. Саркисяна.

В целом можно с уверенностью сказать, что внутренние противоречия в Армении носят долговременный характер и связаны, главным образом, с геополитическим положением этой страны и тем фактом, что она является важным союзником Российской Федерации в регионе.

Политическая борьба за власть носит протестный характер, основанный на экономических трудностях, высокого уровня безработицы и коррупции. При этом террористическое насилие в политической борьбе маловероятно, а, если и будет проявляться, то эпизодически. То есть террористические угрозы будут локальными, уникальными и незначительными.

Это подтверждается и докладом «Глобальный рейтинг терроризма 2015 года», опубликованном в Лондоне Институтом экономики и мира (The Institute for Economics and Peace), в соответствии с которым Армения находится среди самых безопасных стран в плане потенциальных террористических угроз. В рейтинге из 162 государств, где первое место присуждается самой опасной стране с точки зрения терроризма, а последнее – самой безопасной, Армения заняла 116 место.

В Грузии основные внутренние противоречия связаны с уровнем жизни большинства населения страны и территориальными проблемами, связанными с выходом из состава Грузии Южной Осетии и Абхазии.

Сегодня жизнь в Грузии нельзя назвать благополучной. Согласно статистическим данным, в 2015 году ВВП Грузии (по текущим ценам) составлял $13,9599 млрд., ВВП на душу населения  – $3,759. Государственный долг – 38% ВВП.

Наиболее красноречиво об отношении грузинского народа к существующему в стране уровню жизни свидетельствует тот факт, что из Грузии постоянно бежит население. Если в 1990 году в Грузинской ССР проживало 5,443 миллиона человек, в 2002 году без учета Абхазии и Южной Осетии – 4,63 миллиона, то в  2015 году – 3,72 миллиона человек. Население уменьшилось более чем на 1/3. По официальным данным, в России проживает 0,8-0,9 миллиона грузин, а по некоторым неофициальным данным – до 1,5 миллиона.

Национальная служба статистики страны утверждает, что на 2016 год официальный прожиточный минимум представляет собой следующее: трудоспособный мужчина в среднем получает $89,7, средний потребитель получает $79,4, среднестатистическая семья имеет доход в $150,4. Средняя зарплата на территории страны составляет 350-400 лари ($140-160). А некоторые специалисты, занятые в сферах образования и здравоохранения, получают около 60 лари ($25) в месяц.

С начала 2016 года власти страны, постепенно увеличивающие размер заработной платы. Так, сегодня средняя зарплата врача, работающего в скорой помощи, составляет примерно 1000 лари ($400) в месяц. Такую же сумму получает и водитель «скорой помощи».

Одной из серьезнейших проблем этой страны является безработица.

Согласно статистическим данным,  оплату за свой труд в Грузии получает только около 35% работоспособного населения. Несмотря на то, что власти страны активно борются с безработицей, постоянного источника дохода не имеет более 17% трудоспособных людей. Официально безработными считаются 26% трудоспособного населения.

Более 70% сельских жителей вынуждено жить за счет натурального хозяйства. По оценкам некоторых экспертов, там царит настоящее средневековье, когда один товар просто обменивается на другой. При этом специалисты сельского хозяйства в среднем получают не более 400 лари($142).

Количество грузинских пенсионеров составляет свыше 700 тысяч человек. Пенсионный возраст наступает с шестидесяти пяти лет для мужчин и с шестидесяти для женщин. Пенсия – 160 лари, т.е. 68 долларов США.

Ситуация здравоохранения на территории Грузии далека от идеальной. Страна испытывает существенный дефицит кадров. Ситуация осложняется тем, что оборудование в клиниках имеется, а эксплуатировать его некому.

В некоторых регионах страны наблюдаются нередкие перебои с водой и отоплением.

Европейский банк реконструкции и развития (ЕБРР) подтвердил прогноз экономического роста Грузии на 2016 год на уровне 3,4%. Экономический рост в Грузии за январь-сентябрь 2016 года составил 2,6%.

В то время как внешняя среда остается сложной, в том числе снижаются денежные перечисления и экспорт, Грузия ожидает рост доходов от хорошего туристического сезона и повышения доверия со стороны инвесторов. По прогнозам Международного валютного фонда (МВФ) экономический рост Грузии в 2017 году составит 4,5%, а в 2018 году вырастет до 5%.

В целом можно сделать вывод, что уровень жизни основной массы населения по сравнению с «советскими» временами снизилась в три раза. Тем не менее, после осетино-грузинского конфликта 2008 года и отделения от Грузии Южной Осетии и Абхазии и признания их независимости Российской Федерацией, нация сплотилась на фоне антироссийской пропаганды. Кроме того отсутствие религиозных и конфессиональных противоречий ставит под вопрос вероятность обострения внутренних противоречий, которые могли бы привести к формированию террористических угроз.

Более того, среди политических акторов в Грузии нет таких партий, которые бы ставили перед собой силовой захват власти с помощью террористического насилия. Как и в Армении, террористические угрозы для Грузии несут вероятностный характер и могут быть локальными, уникальными и незначительными.

Что касается радикального ислама, то исторически салафизм в Грузии не успел развиться в значительную силу. Сегодня ислам в Грузии представлен грузинами-мусульманами, живущими в Аджарии и в южных районах страны, а также азербайджанцами и чеченцами-кистинцами. Общая численность мусульман, по неофициальным оценкам, составляет до 400 тыс. человек (около 10% населения страны).

Мусульмане Аджарии в силу исторических причин находятся под турецким религиозным и идеологическим влиянием, поскольку в этот регион Грузии ислам также проникал из Османской империи.

Самый специфический район Грузии – это Панкисское ущелье, несмотря на то, что там проживают всего несколько тысяч человек. Он отличается от других областей Грузии с мусульманским населением тем, что ущелье имеет тесные связи с идеологией салафитов. С 1990-х годов в Панкисском ущелье можно было наблюдать мощное проникновение идеологии салафитов, пришедшей из арабских стран.

Центральная власть Грузии слабо контролировала Панкисское ущелье, поэтому салафизм имел возможность почти беспрепятственно развиваться, что делает этот регион самым взрывоопасным в Грузии. Тактика салафитов состоит в том, чтобы проходило постепенное наращивание численности своих сторонников, приобретение опыта военных действий без привлечения излишнего внимания центральных властей. Салафитские активисты в Панкисском ущелье выступают с мягкой риторикой, объявляют о своей лояльности властям и отрицают намерения ввести законы шариата. 

Власти Грузии предпринимают попытки ограничить проникновение боевиков на Ближний Восток со своей территории на законодательном уровне. Ужесточена ответственность за участие в незаконных вооруженных формированиях, а также за вербовку лиц с целью вступления в террористические организации, призывы к терроризму или его публичная поддержка. Подобные действия со стороны властей вызывают недовольство местных салафитов. 

При этом в силовых и государственных структурах Грузии присутствуют отдельные чиновники, способствующие деятельности исламских радикалов, поскольку за этим стоят интересы мировых игроков, в том числе отдельных групп в государствах Запада и странах Ближнего Востока. Боевики, которые уже уехали из Грузии на Ближний Восток, в будущем могут быть использованы для дестабилизации ситуации на Северном Кавказе, а также в Азербайджане. 

Для Азербайджана террористические угрозы на базе внутренних экономических противоречий маловероятны. Это обосновывается тем, что экономика страны, хоть и пострадала от падения нефтяных цен, способна обеспечить приемлемый уровень жизни населения.

Тем не менее, экономический кризис сильно ударил по Азербайджану. Средняя зарплата в Баку в 2015 году в долларах просела наполовину. Среднестатистический бакинец получает зарплату меньше 200 долларов США, а в других городах и особенно селах эта цифра может находиться на уровне 100-150 долларов США. При этом большинство товаров в Азербайджане импортные – цены очень высокие и могут равняться ценам в России. В целом Азербайджан занял 77 место в рейтинге стран по уровню жизни (Грузия  на 54).

Аналитические данные говорят, что в Азербайджане высокий уровень коррупции, даже в государственном секторе, имеется зарплата в конвертах, которая учитывает поступления от коррупции и продажи нефтепродуктов.

Социально-экономические противоречия имеются, однако они не переросли в противоречия. И, кроме того, сильная власть в Азербайджане сводит на нет любые проявления внутреннего терроризма.

Вместе с тем, специфика системы государственного управления Азербайджана провоцирует протест, который принимает религиозный окрас, что накладывается на сложную конфессиональную мозаику страны.

Большая часть азербайджанцев являются шиитами, но эта принадлежность крайне условна. Сравнительно невысокая религиозность азербайджанского общества, наблюдавшаяся в советский период, сегодня практически полностью сведена на нет. В результате часть азербайджанской молодежи, имеющая лишь поверхностные знания ислама, под влиянием иностранных арабских проповедников переходит в ваххабизм. 

В 2015 году заявило о себе Движение мусульманского единства, созданное на шиитской платформе политического ислама и придерживающееся оппозиционных взглядов. Организация заявила о себе рядом протестных акций, вызвавших резкую реакцию со стороны властей.

Если религиозные активисты южной части Азербайджана ориентированы на Иран, то север страны связан с Дагестаном, ставшим наиболее проблемным российским регионом. В районе сосредоточения нефтегазовой и другой крупной промышленности на Апшеронском полуострове (Сумгаит и прилегающие к нему районы) весьма активны салафитские группы.

Салафизм пришел в Азербайджан сразу после провозглашения независимости, но своего расцвета достиг после прихода к власти Гейдара Алиева, который сблизился с богатыми монархиями Персидского залива, чтобы получить их поддержку по карабахскому конфликту. Такое сближение привело к быстрому распространению салафитского влияния в Азербайджане. Оценки количества салафитов в Азербайджане сильно варьируются: от 40 до 70 тысяч. В то же время некоторые источники утверждают, что только в Баку салафитов не менее 15 тысяч человек. Этого более чем достаточно, чтобы устроить неприятности центральной власти. 

Усугубляет ситуацию сильное расслоение азербайджанского общества, вызванное неравномерным распределением доходов от продажи углеводородов. В связи с этим проект «истинно мусульманского государства, построенного на принципах всеобщего равенства и справедливости», становится особенно выигрышным. 

К настоящему времени в Азербайджане созданы крупные салафитские ячейки в пригородах Баку, а также и на севере страны, где проживают представители национальных меньшинств, недовольных президентством Ильхама Алиева и невниманием к их проблемам.

Вместе с тем, без достижения реального перелома в боевых действиях в Ираке и Сирии перенос военных действий ИГИЛ в Азербайджан крайне маловероятнен. Однако попытки дестабилизировать ситуацию изнутри при помощи уже имеющихся сторонников внутри страны вполне возможны.

Однако способность властей и силовых структур Азербайджана эффективно контролировать ситуацию, не провоцируя при этом дальнейший раскол в обществе, еще достаточны, чтобы не допустить распространения внутреннего терроризма.

Таким образом, в странах Закавказья, несмотря на наличие определенных социально-политических проблем, которые могли бы привести к социальному конфликту, пока не просматривается распространение экстремистской идеологии, способной сформировать достаточной базы терроризма, а деятельность потенциальных организаторов террористической деятельности сковывается сильной государственной властью и действиями правоохранительных органов.

Вместе с тем, существующие межгосударственные противоречия способны привести к эскалации напряженности и возникновению военных конфликтов или террористическому насилию.

  1. 2016 год не только не принёс хотя бы частичных решений региональных конфликтов на Южном Кавказе, но обозначил новые линии противостояния, связанные с разрастающимся сирийским кризисом, к которому добавилось обострение, а затем частичное налаживание российско-турецких отношений. Особую роль в обострении конфронтации играют и американо-российские противоречия, которые косвенно отражаются в Закавказье.

Следствием обострившейся конфронтации стала усиливающаяся геополитическая фрагментация региона и риск возобновления военной фазы неурегулированных конфликтов, прежде всего нагорно-карабахского.

Грузия ещё раз подтвердила свои евроатлантические приоритеты, включая не только экономическую, но и военную сферу. В частности, в мае 2015 года на военной базе Вазиани впервые состоялись учения Noble Partner («Достойный партнер») подразделений вооруженных сил страны с участием американцев. На декабрьском совещании глав МИД стран НАТО было отмечено, что отношения Грузии с альянсом «содержат все практические инструменты для подготовки к возможному членству».

Предпосылки для радикализации части населения Грузии были созданы еще до 2008 года в период правления М. Саакашвили местными и западными спецслужбами, когда на территории страны базировались боевики «Имарата Кавказ» с целью их тренировки, вооружения и последующей переброски в Россию. По оценке грузинского исследователя Шота Апхаидзе, в рядах террористических формирований на Ближнем Востоке находится от 500 до 600 уроженцев Грузии, преимущественно Панкисского ущелья, а также Аджарии и Квемо-Картли. Общее число сторонников радикальных воззрений в Грузии можно оценить в несколько тысяч человек.

В стране до сих пор работают официально зарегистрированные компании, которые занимаются процессом перехода через Грузию в Сирию или Ирак. Тревожным симптомом являются и распространяемые в интернете видеоролики, на которых граждане Аджарии призывают к джихаду на грузинской территории.

Эхо сирийского конфликта звучит все более отчетливо и в Азербайджане, проблемы которого могут быть использованы в качестве рычага давления, как на соседний Иран, так и на российский Дагестан и Северный Кавказ в целом. Количество выходцев из Азербайджана в рядах боевиков ИГИЛ оценивается в диапазоне от 400 до 1500 человек.

Нельзя не учитывать и того факта, что ИГИЛ выбрало новые маршруты для переброски своих боевиков из Сирии в Европу, о чем сообщает турецкая газета Milliyet со ссылкой на источники в разведке. По мнению силовиков, террористы готовятся отправить смертников через Азербайджан, Кипр и Грузию. Подготовка к совершению новых терактов началась после того, как группировка стала терпеть существенные поражения в Сирии и Ираке. Кроме того, угроза есть и для самой Турции, а также для Азербайджана.

Предупреждения о существенной опасности для Азербайджана со стороны ИГИЛ поступают из различных источников. Например, афганский генерал Абдул Рашид Дустум говорил: «В планы ИГИЛ входят кроме Узбекистана, Туркменистана, Кыргызстана, еще Азербайджан и Кавказ. Здесь они хотят совершить то же, что и в Сирии и Ираке». О такой опасности сообщало и частное разведывательное агентство Stratfor (США). По информации агентства, среди азербайджанских мусульман есть приверженцы радикальных религиозных групп.

В январе 2015 года Абд аль-Вахид Худаяр Ахмад, который в ИГИЛ выполнял функции «министра внутренних дел», призвал азербайджанцев восстать против режима Алиева, назвав его прозападным. Радикал указал на наличие у Азербайджана огромных нефтяных месторождений, подчеркнув: «мы должны освободить Баку, одну из самых драгоценных исламских стран».

Анонсированная лидерами ИГИЛ дестабилизация Азербайджана вызывает серьезную тревогу, особенно на фоне имеющихся в стране симпатий к джихадистам. Поэтому правоохранительные органы Азербайджана регулярно проводят облавы и задержания радикалов, закрывают их мечети. В ходе рейдов МНБ Азербайджана за 2015 год были задержаны десятки экстремистов, побывавших в зоне сирийского конфликта, что свидетельствует о серьёзности проблемы.

Для Армении характерно формирование ориентированных на «европейские ценности» таких партий, как «Гражданский договор» и «Светлая Армения», а также грантовая мобилизация граждан Армении американским посольством. Для страны, вовлечённой в неурегулированный этнополитический конфликт в Нагорном Карабахе всё это чревато крайне опасными последствиями.

Анализ показывает, что за каждым обострением ситуации в Нагорном Карабахе стоят геополитические оппоненты России –  США, Евросоюз и НАТО. Их главная цель – вытеснить Россию из Закавказья, создав новые очаги напряженности на южных границах Российской Федерации. Для этого в ход идут все средства: от провокации вооруженных столкновений до насильственной смены руководства Армении.

Частично признанные республики: Южная Осетия, Абхазия и Нагорный Карабах, несмотря на оспариваемый статус, являются важными участниками процессов в Закавказье. Главная проблема этих государственных образований – спорный статус, который больше зависит от внешней конъюнктуры. Внутренняя стабильность во всех трех республиках обусловлена наличием внешней угрозы. При тактических разногласиях в элитах сохраняется консенсус относительно национального выбора в сторону России.

Диверсификация интеграционных процессов наблюдается среди частично признанных республик. Если для Нагорного Карабаха фактор России не основополагающий, то Абхазия и Южная Осетия окончательно определились с российским выбором. В этой связи существует опасность, что внешние игроки могут разыграть карту территориальных претензий Грузии и Азербайджана для обострения ситуации, в том числе и с использованием террористического насилия.

При этом целями террористов могут стать объекты и личный состав российских военных баз, находящихся в Армении (102-я военная база в Гюмри), в Абхазияи (7-я военная база) и в Южной Осетии (4-я военная база).

Вместе с тем, важно отметить международные усилия по нормализации межгосударственных отношений в регионе. Так, на прошедшем 22-23 марта 2016 года в Женеве очередном раунде международных дискуссий по Закавказью, в котором приняли участие представители Республики Абхазия, Грузии, Российской Федерации, США и Республики Южная Осетия при сопредседательстве ООН, ОБСЕ и ЕС, было отмечено, что обстановка в регионе остается спокойной и стабильной.

Важным показателем взаимодействия между Сухумом, Тбилиси и Цхинвалом стал произведенный 10 марта трехсторонний обмен заключенными.

Была достигнута принципиальная договоренность абхазской и грузинской сторон о возобновлении функционирования совместного механизма предотвращения и реагирования на инциденты в приграничном городе Галл (Республика Абхазия).

Несмотря на беспокойство, вызванное провокациями на грузино-югоосетинской границе, а также наращиванием военного сотрудничества между Грузией и НАТО, большинство участников выступили за принятие краткого совместного заявления по этому вопросу в качестве первого шага на пути к юридически обязывающим соглашениям между Абхазией, Грузией и Южной Осетией.

Однако грузинские представители вновь уклонились от согласования этого документа. В свою очередь абхазская, российская и югоосетинская стороны указали на контрпродуктивный характер регулярно тиражируемых Грузией в международных организациях т.н. докладов о ситуации с «правами человека на оккупированных территориях». Республики Абхазия и Южная Осетия заявили, что продолжат добиваться участия своих представителей в рассмотрении этой темы в ООН с целью доведения до международного сообщества объективной информации о гуманитарной ситуации в своих государствах.

В целом можно сделать вывод, что Южный Кавказ превратился в конкурентную площадку, с пересекающимися интересами и противоречиями, которые усугубляются другими конфликтами (на Украине, Ближнем и Среднем Востоке). Общие угрозы (радикальный ислам, экспансия ИГИЛ, международная преступность и слабость государственных институтов) пока не являются источниками террористического насилия.

Однако следует отметить, что существующие межгосударственные конфликты, несут в себе опасность всем странам региона со стороны международного терроризма.

Выводы:

  1. Террористические угрозы, которые рассматриваются как конкретные и непосредственные проявления деструктивных факторов, порождаемых целенаправленной деятельностью террористических сил, формируются внутри государства при наличии пяти объективных факторов:

– социального конфликта, формируемого непримиримыми противоречиями между государственной властью и обществом или различными социальными группами;

– экстремистской идеологией, которая призывает к радикальным методам разрешения существующих противоречий в интересах какой-либо одной стороны конфликта;

– широкой поддержкой радикальных идей со стороны местного населения;

– организаторов террористической деятельности, как особой формы разрешения противоречий и захвата политической власти в государстве или в государствах;

– финансовой и материальной поддержки террористической деятельности, а также территорий, на которых возможна подготовка террористов.

При этом террористические угрозы могут прийти извне путем насаждения экстремистской идеологии, а также боевиков, которые, совершая даже одиночные террористические акты, способны обострить внутригосударственные противоречия и спровоцировать социальный конфликт.

  1. Анализ социально-экономической и военно-политической обстановки в Центральной Азии и Закавказье показывает, что наиболее уязвимым в плане формирования террористических угроз является Центральная Азия.

В центрально-азиатских странах объективно существуют все пять факторов, которые формируют террористические угрозы. Более того, близость Афганистана и деятельность крупнейших террористических организаций (Аль-Каида и ИГИЛ) указывают на возможность внешнего воздействия террористических сил на страны региона.

Поэтому террористические угрозы для государств Центральной Азии можно охарактеризовать как внутренние и внешние, нарастающие, постоянные, региональные и сильные, с тенденцией перерастания в критические.

Что касается Закавказья, то главную террористическую угрозу для стран представляет возможное возвращение части боевиков, сражающихся на стороне ИГИЛ и родственных ему террористических группировок в места постоянного проживания. Прежде всего, речь идёт о Грузии и Азербайджане.

Вместе с тем, велика вероятность активизации старых и возникновения новых военных конфликтов в Закавказье. И это может спровоцировать использование конфликтующими сторонами террористического насилия, либо еще более активное проникновение международных террористических организаций в регион.

  1. Террористические угрозы для стран Центральной Азии и Закавказья не могут рассматриваться Российской Федерации вне контекста собственной национальной безопасности.

Приход террористов к союзникам России по ОДКБ и просто в соседние страны неминуемо приведет к расширению террористических угроз и на пространство Российской Федерации (как минимум в Поволжье и на Северный Кавказ).

Поэтому Российская Федерация уже сейчас принимает превентивные действия по нейтрализации террористических угроз.

В частности, участие российских Воздушно-космических сил в борьбе с международным терроризмом в Сирии как минимум отодвинуло наступление ИГИЛ на Центральную Азию, планировавшегося на конец 2015 года.

А как максимум победа над террористами в Сирии и Ираке предотвратит угрозу распространения терроризма не только на страны Центральной Азии и Закавказья, но и Европы и Южной Азии.

Доцент кафедры государственного управления и национальной безопасности, кандидат военных наук, профессор генерал-майор, Вахрушев Виктор Александрович

 

 

 

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *